Пока шли поиски, ряженые исполняли частушки эротического содержания, шутили. Разговаривали они неестественными голосами, слишком высокими или низкими, что веселило зрителей.

Найдя спрятавшуюся новобрачную, они изучали её облик, «удивлялись» произошедшим переменам и констатировали, что теперь «она не наша»; говорили о новобрачных: «вот так парочка – баран да ярочка!». (Кстати, слово «баран» в старину имело нейтральный смысл).

Следующим обычаем было пародийное венчание ряженых жениха и невесты. Ряженые новобрачные могли торжественно появиться в сопровождении «попа» и других участников «обряда». В роли жениха выступала молодая замужняя женщина с нарисованными усами, а невесты – молодой женатый мужчина в парике с женской причёской. В наряде невесты звучала эротическая вульгарность, жених должен был быть ниже ростом и носить невзрачную или не по размеру одежду. Их встречали с «караваем», в роли которого мог выступать хлеб в форме «кирпича». Здесь было уместно исполнение народных песен про антиповедение и белиберду, например, «Камаринского», игривого содержания («Барыня-рассыпуха»).

С помощью ряжения, как мы увидели, доводились до смешного абсурда некоторые стереотипные качества основных участников свадьбы, в форме фарса исполняли свадебные ритуалы. В древности это делалось для того, чтобы отгородиться от всего того опасного и тревожного, с чем все участники свадьбы сталкивались вчера. А именно, в прошлом люди искренне боялись невесту из-за её связи с потусторонним миром; жениха пугали ассоциации с «тем светом» на выкупе; жуткую атмосферу создавал трагизм прощания невесты с родителями, её рыдания и причеты; венчания молодые боялись и называли «суд Божий»; и, наконец, брачная ночь – пугающий жениха экзамен и физическая боль для девушки. Все эти тревоги теперь надо было высмеять, вывернуть наружу, чтобы они не проникли в новую жизнь. Застолье начиналось только после окончания пародийных обрядов, когда гости психологически «переварили» вчерашние опасения, все переключались на веселье и оставляли негатив в прошлом.

Застолье называлось по-разному: «княжий обед», «сырный стол», «пирожные столы». Участвовали только женатые гости – родня невесты и жениха, холостых или вообще не было, или им накрывали в другом помещении. В отличие от вчерашнего дня, молодые вели себя активно, как хлебосольные хозяева, лично встречали и привечали гостей.

Молодым постоянно кричали «Горько!», а ещё заставляли постоянно называть друг друга по имени, чтобы они почувствовали себя родными.

Соблюдался такой обычай. Невесте на колени сажали мальчика (если хотели, чтобы родился сын) или девочку (если хотели дочь). Можно было посадить обоих. Новобрачная дарила им гостинцы или пояса. Чем ловчее ребёнок спустится с колен, тем легче будут роды. Иногда вместо ребёнка сажали куклу.

Дружка разрезал сыры и вызывал поочерёдно, по старшинству, сначала родственников невесты, потом жениха, получить по куску. За это они обязаны были дарить подарки.

Распространён был обычай испытывать молодых. Это могло происходить как на второй, так и на третий день свадьбы.

Во дворе новобрачному предстояло порубить топором на дрова деревянную чурку со вбитыми в неё монетами и забрать их себе. Иногда после этого молодым ещё и вручали пилу и просили вдвоём распилить чурку.

Возвратившись к столу, новобрачные обнаруживали, что гости забросали пол мусором и монетами. Наступало испытание молодой – обычай «выметание сора». Новоиспечённой жене вручали веник, и она начинала подметать, а гости под ноги бросали ещё монеты. Всё, что она соберёт, принадлежало ей. Известны вариации этого испытания: молодой дают только древко веника и просят подмести, она должна попросить у свекрови недостающую часть. Если гости начинали мешать ей или сыпали дополнительный мусор, она просила заступничества у мужа, и он останавливал гостей.

Были ещё испытания молодых, проводившиеся с участием соседей, что приобщало супругов к сообществу местных жителей. Молодку проверяли хождением по воду. Прежде чем набрать ведро, она кидала в водоём «глыбку» каравая или какой-то свой дар (пояс, ювелирное украшение). Она должна была принести вёдра воды домой одна или вместе с мужем, а соседки старались качнуть её ведра или вовсе опрокинуть, и не успокаивались, пока не давали им выкуп.

Молодой должен быть катать тёщу – таков обычай южных российских регионов (и Украины). Тёщу усаживали в повозку (телегу, тачку), жених с друзьями везли её, как тягловые животные, причём по ухабистым дорогам. При встрече с соседями тёща вставала, здоровалась и угощала. Конечный пункт назначения – река. Туда, прямо в воду, завозили телегу, после чего жених обливал тёщу. Так как женщина идёт не сама, а её везут, да ещё и к реке, которая в фольклоре всегда понимается как граница между мирами, очевидно, это рудимент некой инициации (получается, обряд перехода был предусмотрен не только для свекрови, но и для тёщи). Совместное плескание водой зятя и тёщи, которым заканчивался этот ритуал, означает их породнение. Есть другие варианты обряда, когда катают тёщу вместе с тестем, иногда даже со свекровью и свёкром, некоторые и крёстных сажают. А если родители не соглашаются, возят вместо них ряженых отца и мать.

Третий день свадьбы

Третий день посвящался «отводинам», «отгосткам» (то есть молодожёны ходили в гости), и в первую очередь – к тёще. Затем ко всем остальным, кто их приглашал – им молодые вручали «отдарки за подарки».

Послесвадебные посиделки у тёщи называли «хлебины», «блины», реже встречается название «похмельный день» (слово связано с тем, что когда не было дрожжей, тесто ставили на хмелине).

В гости к родителям жены ехали в таком порядке: новобрачные, свёкор и свекровь, затем остальная родня. Холостые люди на встрече не присутствовали.

Тёща угощала зятя блинами и яичницей – это центральное событие «хлебин». Блины – ритуальная еда, которой всегда угощают людей родных, но находящихся на «том свете». Таков и зять – вроде бы родственник, но живёт в другом доме – всё равно, что в другом мире. Первый блин молодой человек не съедал. На Русском Севере он по своей воле брал сразу второй блин, а во Владимирской губернии жена старалась выхватить первый блин, что сулило ей обретение значимости в семейной жизни.

Съев кушанье, зять обычно разбивал посуду о пол. После этого тёща причесывала зятя, немного смазывая его голову маслом, приговаривая: «Баран, баран, не ходи по чужим дворам, люби свою ярочку!».

Далее начиналось застолье.

Гостить у тёщи могли не один, а несколько дней, бывало, и по две недели.

Глава 6. Русские народные свадебные костюмы

Русский народный костюм жениха

В целом, свадебный костюм жениха почти не отличался от праздничного костюма женатого мужчины.

Шапка – интересный атрибут костюма жениха.

Раньше, выходя на улицу, головной убор обязательно надевали и женщины, и мужчины. Но в отличие от женщин, которые не имели права снимать головной убор даже дома (кроме своей комнаты), представителям сильного пола полагалось обнажать голову в любом помещении, и если какой-то мужчина этого не делал – считалось оскорблением дома. Однако жених вопреки этому правилу почти всю свадьбу носил шапку даже в помещении (за исключением венчания в церкви, да и то, во Владимирской губ. женихи венчались в шапках). Во многих регионах на застольях выводного и приводного стола жених сидел в головном уборе, и только после начала основного пира с него снимали шапку.

Кроме того, вопреки повседневному этикету, ни перед кем жених не снимал шапки и никому не кланялся, за редкими исключениями. В Домострое подчёркивается, что если жениху всё-таки нужно поклониться, он должен изловчиться сделать это, не уронив шапку с головы.